grateful«Товарищи, поторопитесь с выбором, через 5 минут магазин закрывается»
Андрей с досадой захлопнул книгу, сунул ее подальше за иллюстрированные альбомы, чтобы никто случайно не нашел. Вот уже неделю после работы он каждый вечер заходил в этот тихий книжный магазин, шагал к заветной полке и читал одну чертовски интересную книгу – примерно по главе в день. До аванса еще 5 дней, денег нет, в комнате общежития, где он жил, сейчас наверняка гвалт, дым коромыслом и разгар игры в подкидного. Ничего.. завтра..Осталась одна глава, самая интересная, все должно решиться завтра..
На следующий день Андрей ушел со смены пораньше, забежав в магазин, рысцой проследовал к заветному стеллажу, с замиранием сердца пробежался пальцами по корешкам – что за черт?! Не может быть! Проверил еще раз - КНИГИ НЕ БЫЛО! Он еще раз внимательно осмотрел полки, потом подошел к продавцу «Последний экземпляр забрали» - радостно отрапортовала та. Андрей растерянно побрел к выходу, у дверей замешкался, пропуская девушку в синем плаще. Вдруг, уже на улице, мелькнуло знакомое пятно обложки – та самая девушка в плаще стремительно удалялась и уносила ЕГО книгу, на ходу торопливо засовывая ее в пакет. Андрей решительно шагнул за ней, тут же попав ботинком в лужу..
Машу похоронили утром. Андрей Васильевич долго возился с ключами – они у него то выпадали из рук, то он долго не мог попасть в замочную скважину, то рассеянно накручивал обороты в разные стороны, удивляясь, почему же не открывается. Наконец открыл, тяжело дыша, плюхнулся на стульчик в прихожей, да так и просидел в полузабытьи часа два. Ни закрывать дверь, ни проходить дальше без Маши не хотелось. Возле вешалки стоял мешок. Сестра принесла какие-то старые вещи Маши. Он приоткрыл. Сверху лежала книга. ТА САМАЯ КНИГА. Пошло более 30-ти лет, а он так до сих пор и не удосужился прочесть концовку. Нет, Маша, конечно, знала, почему он преследовал ее тогда. Но, по удивительному стечению обстоятельств, за всю их совместную жизнь он так и не добрался до книги. Знакомство с Машей задвинуло в дальний ящик все то, чем он жил до нее.
И вот. Вот она. Он нежно погладил обложку, даже понюхал, бегло пробежал по страницам. Действующие лица, сюжет - все сразу вспомнилось, как будто только вчера он прятал ее за другие книги в том магазине, где сейчас продают жареных цыплят. Сейчас..сейчас, наконец, он узнает..
Сердце застучало. Он понял, что волнуется и волнуется очень. Несомненно, сейчас он прочтет что-то особенное, символическое, некое зашифрованное между строк откровение, может быть, это будет своего рода послание от Маши.. Он слишком суетился. Дрожащими руками все пытался одеть очки, а они все соскальзывали, глаза слезились, буквы плыли, сливались. Очки, наконец, упали на пол, он неловко качнулся – «крак!» Какой недобрый знак! Захотелось плакать от отчаяния. Он пошаркал в соседнюю комнату за другими. И тут же вернулся. Сел. Выдохнул. Улыбнулся. Он вдруг понял, что не будет читать продолжение, что читать его уже и не нужно.
Что он хочет узнать? Что требует от автора с не запоминающейся (Тищенко? Пищенко?) фамилией, от книги с названием-штампом, вышедшей, к тому же, в издательстве «Советский писатель»? Все самое волшебное, самое захватывающее, самое горькое и радостное в его жизни, уже, собственно, произошло, и произошло здесь, где сейчас лежит его ладонь, между 92 и 93 страницами, здесь, где он 34 года назад загнул маленький, одному ему понятный, уголок. Последующая комбинация печатных знаков без Маши не имеет никакого значения. Все в мире – книги, компьютеры, деньги – лишь приспособления, средства, чтоб подступиться к Главному. Мы жадно потребляем, черпаем информацию, новые ощущения, в тайной надежде, что хоть на йоту станем ближе к Истине, к тому Основному, которое мы не знаем, но которое чувствуем, и которое есть в жизни каждого человека, ради которого, он, собственно, и живет. Для Андрея этим Главным стала Маша, их Любовь.
Он вдруг вспомнил, как однажды, когда они, молодые, бесились, Маша, смеясь, сказала, что если он когда-нибудь прочтет эту книгу до конца, то он ее обязательно бросит.
«Нет, Машенька, без тебя мне не перевернуть страницу, я не смогу. Вот что, родная, вспомни, ты обещала - ты обязательно расскажешь мне, чем все закончилось, когда мы встретимся снова».
«Какого хрена! Высылай санитаров! Нам еще на Вернадского ехать!- бурчал в трубку Богданов, старший реаниматолог. Положил телефон, повернулся – Что ж ты, бабуль, скорую соседу вызываешь – мы ему ничем помочь не можем, мы нужны, извини, живым. Сейчас за ним из морга приедут, ты уж их здесь дождись, пожалуйста. Пошли, Русик» - и широко шагнул в подъезд.
Схватив чемоданчик, Руслан поспешил за ним. Из головы не выходило неуместно бодрое выражение лица покойного, особенно по сравнению с их с Богдановым уныло-серыми на исходе ночной смены физиономиями. Как будто тот потирал руки в нетерпеливом предвкушении - и вдруг умер. Левую полу халата Русика слегка оттягивала книга – сейчас такие называют покет-бук. Открытая, она лежала на столе, Руслан лишь хотел прочесть название, но она вдруг так ладно легла в руку, что, вместо того, чтоб положить назад, он вдруг сунул ее в широкий карман.
Потом он ехал в реанимационном «рафике», уткнувшись лбом в забрызганное стекло, смотрел на слякотный город и пытался себя стыдить. Но стыдно не было. Было интересно – что будет дальше, он уже пробежал глазами первые строки и ему понравилось – сейчас так не пишут.
Машинист, похоже, возомнил себя Шумахером и решил побить все рекорды скорости для поездов метрополитена - на поворотах сидящие пассажиры испытывали реальные перегрузки, стоящие же беспомощно мотались и с подчеркнуто безразличными лицами методично входили в полный контакт друг с другом. Крепко заякорившись одной рукой за поручень, другой Руслан держал перед собой книгу и, пошатываясь, читал. Он еще не знал, что прижавшись щекой к его «аляске» и, досадуя, что медленно переворачиваются страницы, под вой и грохот вагонов эти же прыгающие строчки жадно ловит глазами девушка в красной вязаной шапочке.
(с) wildmale
